Экзистенция Г, 3. Локальный разрыв астрала локализован!

-Тебя нет! – Сказала мышь, живущая в ящике стола. – Ты нож без ручки, зачем такой нож, который нельзя взять в руку?
-Мышь-философ?
-Живущие в ящиках лучше других разбираются в ножах. Нет, не так: нужно жить в ящике стола, чтобы разбираться в лежащем в нем ноже… Нет, вот так…
Но я бежала, бежала, закрыв уши руками, чтобы только не слышать умничанья мыши живущей в ящике стола. Впереди горели огни ночного города. Нам ним кружились стаи ворон. Все их клювы были изогнуты. Вороны похожие на коршунов. Вороны выживали в городе людей. Вороны становились падальщиками. «Мир незаметный – ты меняешься быстрее всего», думала я, ступая босыми ногами аккуратно по крышам домов, чтобы только не упасть вниз. Наверное, где-то был пожар – с каждого дома на следующий вели пожарные лестницы, с каждого на следующий. Я скакала по ним как коза, дрессированная в цирке. Разве вымерли тигры, что теперь дрессируют коз? «Козы безопасны», говорил мне внутренний голос. Американизм в действии – это классно! Правда-правда! Я сама не поверила! «К тому же они едят не нужную бумагу, чтобы не надо было сжигать ненужные книги – лучше завести побольше бездомных коз!», сказала внутренняя Сайори внешнему бессмысленному белковому телу.
-Возможно, где-то будет пожар. – Решила я вслух и закачалась над бездной на тонком мостике влажном от ночных дождей. – Все города сгорят. Поэтому и строят пожарные мостики. Скорее бы это случилось – ведь мосты так глупо выглядят, ведь, правда? Ай!
-О нем в принципе, основываясь на Че логике нельзя получить никакой информации ведь по любому это будет либо твоя версия, т.е. ты с точки зрения себя либо ты с точки зрения кого либо с ИИ ты пообщаться не можешь и с инопланетянами тоже, т.е. … ты объективный это еще один глюк человечества как вся объективная реальность ее нет как той ложки… — Закончил свою мысль из прошлого голос Фримена. Информация дошла сильно поврежденной. Я знала – Фримен нематериален, иначе дала бы ему по яйцам давно. Зато он паразит. Он теперь живет внутри меня и размножается делением.
Я представила себе, как раздувается мой живот и лопается, выпуская на волю бездомных черных человечков-шинигами. Быстро-быстро семеня лапками, а еще быстрее шевеля шершавыми кошачьими языками, они расползаются кто куда. Весь этот рой першит на частоте пятидесяти герц, на частоте бархатной шершавости Мистера Фримена. Стало весело, с оргазмом смыло боль, мне полегчало, правда…
Я сидела на крыше небоскреба, свесив лапки, и махала руками. Девушка, тонкая как игла компаса крутилась передо мной. Она все повторяла: «не пятьдесят, только не пятьдесят, уж лучше сорок, или шестьдесят как обычно, но нет ничего хуже, чем пятьдесят при росте сто семьдесят восемь!»
-Так, с магнитными полюсами планеты надо что-то делать. – Решила Сайори, то есть я, то есть именно сейчас возьму и толкну проект терраформинга. Вот только кому? Я тут подумала – теперь-то это никому не нужно, а вот терроризм это да! Кто там предложил из писателей фантастов пути решения проблем при помощи цепей управляемого террора? Во-во, как все начиналось-то здорово – маленькими тиражами и в неизвестных издательствах рос Святой Джихад.
-… и в то же время она есть… — Добавил Фримен из моего живота. Я погладила его любя.
-…Ведь она нужна нам чтоб от чего-то оттолкнуться… — Добавил он, видя, как мне это нравится. Я кавайно закрыв глаза, терла тощий живот.
-…Нам нужна система координат… — Шептал голос. Мои пальцы нырнули глубже ватерлинии.
-…Комплиментация началась… — голосом медвежонка-онаниста шершавил он.
-Нет, мой медвежонок, — сказала я, сладостно и ритмично дыша, — это просто я одна схожу с ума, и, по-моему, я опять сплю.
-Люди общаются, все больше интернет позволяет человеку-нейрону иметь огромное количество аксонов и дендритов: восемь миллиардов нас живет и общается и варится в общей каше, но вот вопрос если я вполне могу быть тобой, то все человечество можно представить и как 1-го вариативного меня либо тебя. Живущего сейчас и жившего до этого времени … Одна человекожизнь это 4-х мерное существо. Проекция человека (3D) на 4-е измерение «время» это все процессы, что происходили в нем и с ним в это время от рождения до смерти. Где он был, чем он занимался, о чем надеялся, думал и мечтал, что сделал и чего желал это 4-х мерный ты для существа, живущего в более чем четырехмерном «мире» ты открытая книга в этом плане он «видит» твою судьбу…
Еще до того, как фальшивый Мистер Фримен договори я, хорошенько оттолкнувшись, пустила свое насытившееся людским бредом тело в полет цветка к асфальту. Бутон открылся, кровавые ошметки под дождем! И никаких детей!
Ну, я, по крайней мере, так думала, да…
А оказалось, что упасть с сотки этажей совсем не больно, а очень даже полезно для мышц ног и позвоночника. Приятно так заломило слегка…
-И вопрос как для него несущественен он это видит, но вот вопрос почему… — Прошептал голос из моего лишь слегка набухшего живота. Что-то пыталось выбраться оттуда.
-Актуален даже для него! – Шлеп кровавый комочек меха из меня на мокрый асфальт, лужа стала окрашиваться в кровь. — Йо! – Пальцы веером у зверя! Я в шоке, хоть зверь и мелкий выпал из меня, ну это я же родила, понятно к слову.
-Амедето! Кто ты, о зверье?
-Я твоя белочка. – Ласково сказала она, и наклонила головку с черными бусинками глаз. Она уже вымылась и умылась по-человечьи в луже и теперь сушила шерсть по-собачьи. – Не узнала что ли? Не прощу!
-Лучше бы был пингвин. – Ответила пустоте я, разглядывая стенку витрин. Смотреть на бело’к что-то не хотелось. – Пингвины хоть умеют махать и улыбаться. А еще они скользят!..
-Приживал не выбирают. – Заметил самодвижущийся белок.
-А если раздавить? – так спокойно я её спросила.
-Кого? – так искренне не поняла меня «моя» белочка.
-Так и до каннибализма не долго. – Сказал знакомый голос. Я повернулась в темноте, пытаясь разглядеть выход отсюда.
-Астра, ты где!?
-Я иду за тобой. Только билет сейчас проводник проверит, жди! – Крикнули мне из темноты.
-Вот как. – Совсем озадаченно пробормотала я. – Я так рада, что ты будешь со мной.
-Ой, ой… — Ответил мне голос эха. – Ой-йой! – Как филин из мультика про туманного ежика вторил голос с другой стороны, он обращался явно не к пустоте, а ко мне.
-Я? – Переспросила я его.
-Яой! – Донеслось издалека.
-Боже. – Сказала сама себе я. – Мы же обе девочки!
Все-таки я не одна схожу с ума. Это радует, конечно, хоть я и сволочь.
-Почему ты говоришь «так»? Это у тебя слово паразит такое? – Спросила меня Астра, как только прибыла на поезде. Она была в готическом платье и с крестами вместо сережек.
-Епт.
-Объяснись трибуналу!
-Ты не Астра. – Ответила я.
-Я твоя внутренняя Астра, — ответила на ответ эта подделка.
«Я радуюсь, что Руссо умер уже, мне не нужно грешить, убивая столь отважно хорошего человека, хоть и кретина», подумала я, а вслух сказала:
-Не стоит отвечать на отвеченные ответы, я разберусь, где лево, а где ложное лево, это тебе не четырехвалентная логика в умишке моей учительницы рисования Александры Хелл!
-У-ты, — сказала, нагнувшись назад Астра-2. Да у тебя аллергия на меня! Такую ты хотела!
-Что значит хотела? – Поинтересовалась я.
-Очень хотела. – Сказала она. – Ну как будем лечить? У меня тут фетиш костюмчик медсестренки из дорогущего хентая есть и еще шприц на двадцать литров плацебо со вкусом клубнички! – И сказав это, она поставила два чемодана, которые все это время держала как невесомые. – Вставлю в тебя и все двадцать выдавлю.
Я даже стала краснеть и это во сне!
-Ты же слабачка? – поинтересовалась я. – а теперь как ТХ.
-Тех Рей, ты забыла?
-И, однако же, измерение чисто субъективное чисто человеческое понятие это человек человечество измеряет, это оно применяет свою логику к «миру» как и главное что мерить это его выбор! – Проурчало у меня из животика. Астра посмотрела на него и сказала:
-И тебя вылечим Фримен. Стоп. – Она подумала и спросила:
-Джа-нэ, это ты там внутри у Сайори?
-Так это не Фримен урчал? – Стала мять губу как маньяк-детектив после торта с кремом я. – Черт, только не Джа-нэ, если он – все пропало, он же там сейчас внутри меня прямо считает деньги!!!
-Как и всегда в науке подход у человека простой натянуть свою логику как презерватив на «этот ваш мир», точнее на его понимание – взгляд на это мир найти закономерности юзать свой мозг выводить законы подгонять проверять ставить опыты и поди скажи что они субъективны от природы ведь объективность это тоже аксиома человеческого Я с тех пор как люди научились передавать информацию от поколения к поколению этот объективный мир субъективный до этого для каждой особи стал все больше и больше общим и когда ученые философы и прочие дрочуны от человечества, наконец, найдут свою истину в последней инстанции и докажут ее…
-Накланяйся… — Ответила Астра. – Счас все будет!
Я сделала, как она сказала, надеясь, что хоть и во сне, но нас никто не увидит. В смысле – не увидит, как Астра выводит из меня Джа-нэ, я без понятия, почему он именно сейчас завелся! Правда!
-… себе же и друг другу потому-то больше то и некому, не будешь же ее доказывать объекту тогда коллективное бессознательное, наконец-то осознает себя и человечество из видового существа станет безвидовым.. где-то так хотя если кому нравится по другому валяйте … это еще одна аксиома … что взаимоисключающие друг друга явления не могут существовать «одновременно» а разные варианты «реальности нашего мира» как раз относятся ко всему этому, в лучшем случае идет что нить типа параллельной реальности-измерения а дальше те же рельсы…
Он бы и продолжал так тараторить без умолку, но в меня вошла гигантская игла. Я пискнула, выгнулась и что-то внутри взорвалось. Астра сказала:
-Стой не шевелись!
После чего надавила ногой на педаль иглы и она, завизжав, рванула рок-н-ролльные аккорды бас гитары первой скрипки дирижера вальса!
-Киа! – Визжала я и выгибалась, и выгибалась, пытаясь пронять все это чувство. А игла входила медленно, еще, еще чуть-чуть по каплям выдавливая в меня клубничное плацебо, а потом все потекло из моего рта, так сладко!
Я лежала в луже и хлопала глазами, наблюдая, как Астра собирается обратно. Так пунктуально! И впрямь медсестренка! Я снова краснела и что-то ей ласково хотела сказать, но она перешагнула через меня, не заметив даже. И вот что странно – на такую как она и обижаться невозможно!
-Спасибо Астрочка! – Сказала я.
-Общение странная вещь ты никого не понимаешь и тебя никто не понимает, но зачастую всем кажется, что все понятно, но грамме назер негодует… Мы все компы кто-то IBMсовместимые кто-то макинтоши и другие у всех разные Осы и разные браузеры, но все подсоединены к одной сетке, и один протокол хоть и много языков, но суть одна протокол один и его пытаются и дальше стандартизировать, а смысл, если даже информация будет передана без помех, все равно у конечных пользователей каша – Пузырила лужа, от которой я оттиралась полотенчиком в клеточку, оставленным мне Астрочкой.
-Сдохни желе! – Сказала я и наступила ножкой в самый центр.
-Пытались ли вы когда-нибудь понять другого человека, понять и прочувствовать чем он «дышит», о чем думает о чем мечтает и главное как, как он представляет себе тебя и других людей как он относится к себе, и самое главное (хотя нет далеко не самое), почему… почему он такой…
-Какой? – Ласково говорю я и улыбаюсь мило. – Я тебя уебашу сковородой моя белочка!
Я оглянулась, думая, что там она, но оказалось – это просто кусочек слизи розовой уползал. Я его догнала и утоптала вусмерть.
-У-Ха-ха! – Ручки в бока. А между ног все еще капает…
Утро было самое прогульное из всех – вчера был шторм, и мне так хотелось на пляж в свежую прособирать выброшенный на берег мусор и ракушки себе для коллекции! Но пришлось ограничиться двором больницы. Я почти забыла свой сон, только помнила, что в конце всем жопу надрала, и было так на душе хорошо сразу. Вот так всегда получается – на самом деле тебя «делали в это место» всю жизнь самые разные и дорогие тебе люди (особенно это к родне относится!), но оборачиваясь назад, ты помнишь только хорошее.
-Сколько света, счастья!
Когда меня вывели погулять, во дворе стояла под деревом Астра и изучала бабочку через экран своей навороченной камеры.
-А вот и ты! – Сказала она мне и протянула сверток. – Это тебе.
-Что это? – Я развернула, и там оказался пластиковый кейс.
-Беретта, девять миллиметров, пятнадцатизарядная (и один в стволе). Джа-нэ купил тебе. Сказал – так ты успокоишься. Там внутри все что нужно, пять обойм и документы на владение, справка из психдиспансера и две штуки евро, чтобы дать при случае взятку.
-Справка из психдиспансера? – Открыла рот озадаченно я и завертела головой. – А где он сам?
-Он убежал. – Нисколечко не смущаясь, ответила мне Астра и щелк-щелк бабочку. – Сказал мне передать и сразу рванул как угорелый к машине.
Я представила, как он мне шлет оттуда воздушный поцелуй и…
-Больше он ничего не передавал? Там застрелиться не просил?
-Ты не должна никого убивать, это подарок, чтобы ты нервы берегла. Он так сказал: когда у тебя под мышкой кобура, и лицо твое угрюмо, все вокруг стараются, как могут чтобы ты заулыбалась. Даже абсолютно незнакомые тебе люди. Это закон такой, поэтому хочешь беречь нервы – носи на виду ствол, желательно черного цвета. «Знаешь как с ним просто вести дела и проводить важные встречи?!», сказал он и развел руками, «Ум-ум, попробуй!»
-И то верно. – Вздохнула я, вертя серебристого цвета кейс. – А что он сейчас делает?
-Ну, ты же его знаешь… – Своими странными линейными интонациями начала рассказывать Астра. Я её перебила:
-Конечно, знаю, оставь ты эту бабочку, лучше расскажи, как нам с Птахой быть.
В моем воображении Джа-нэ всегда нес полную чушь и считал в это время деньги. Говорит заумный бред невпопад да с такой серьезной миной, что с ума сойти можно от общения с ним, и постоянно считает деньги. Вообще-то он этим стал заниматься сразу, как мы переехали сюда.
-А ты не знаешь? – Спросила она меня удивленно. – За Птахой уже приезжали, тебе разве не сказали? Суд был, пока ты валялась в коме, правда он не назначил пока опекунов, зато отправил её в детский дом.
Я стала вертеть в руках кейс, пытаясь его открыть.
-Что ты делаешь? – Так вежливо осведомилась Астра.
-Мочить их всех иду!!!
Кейс лопнул, открывшись и вырвавшись из моих нервных рук. В нем в углублениях лежали: пистолет, кобура, обоймы, и сбоку была выемка для коробки с патронами.
-Где разрешения?! – Спросила я.
-А зачем они тебе сейчас, если ты идешь мочить всех. – Она открыла рот удивленно. – Эй, ты не думаешь, что эти разрешения для этого? Нет. – Почти как ребенок ребенку начала объяснять устройство мироздания она, разве только пальчик вверх не стала поднимать. – Тебе тогда нужны не эти документы, а лицензия на убийство. Эти документы просто разрешают тебе приходить со стволом, куда хочешь, например, в детский сад или тот детдом, куда поместили твою сестру. Но стрелять там ты никого не можешь, без лицензии!
-Где?!!
-Там, под поролоном.
-Ясно. Спасибо. Если что – мы не знакомы. Я тебя люблю – Я сходу поцеловала Астру в губы, мимоходом схватив за теплое плечо, выступавшее из-под оранжевой майки, и кинулась бежать по дорожке, надеясь, что не придется валить всех местных санитаров. Но меня остановил проклятый корень – он рос не там, где следовало и, споткнувшись, я шмякнулась лицом об камни, из которых – таких тупых смеющихся звездочек – и была сложена это дорожка в больничном саду.
Когда из расщелины в камнях появилась мордочка моей белочки, я разом вспомнила, что теперь у меня есть ствол и, вытянув руку (кобуру я не успела надеть и держала оружие в руке) прицелилась по ней. Она оглядывалась вокруг так просто и без признаков разума, что могла обмануть кого угодно – но только не меня, знающую всю подлую и богопротивную суть этого монстра.
«Банг!» – Пуля выдрала кусок дерна, в двадцати сантиметрах от головы белки. Та сразу исчезла, и в тот же самый миг я почувствовала, как острые когти вцепились в мою голову.
-Хи-хи. – Сказала белочка. Я, молча, приставила ствол к маленькому теплому тельцу у себя на голове.
-Попалась! – Воскликнула я.
-Хи-хи. – Ответила мне белочка. На моей голове её уже не было. В общем, стрелять уже не надо было, но мне почему-то так сильно захотелось спустить курок.
-Не удумай! – Ответила на мои мысли белка из-под куста терновника. Она там грызла орех, насаженный на острый как игла наркомана гриб. – Чем тогда думать будешь?
-Сгинь бело’к. – Прошептала я ей, но на всякий пожарный пощупала свободной рукой ствол пистолета. Он заканчивался там, где начинался мой висок. С огромным сожалением я убрала руку от своей головы и снова прицелилась в неуловимую белку. – Твои фокусы не пройдут мохнатый таежный дьявол!
И тут я подумала – а и вправду, все слышали про Таежного Дьявола, но никто его не видел, говаривали, что это монстр огроменный, не завалить и из танка ошибку природы сию. А вдруг это белка? А вдруг это маленький зверь, но свел он с ума не один батальон геодеза?
«Покорители Сибири, вы были правы – она Зло!», подумала я мысленно, чтобы белка не подслушала и на совсем высокой ноте сняла воображаемую шляпу перед падшими героями СССР.
-Маленькая мразь! – Сказала я ей. – Хочешь, чтобы я себе башню снесла? Не дождешься ты тварь окаянная!
И тут я вспомнила фильм.
-Огня! Мне нужно больше огня, чтобы избавиться от наваждения!!! – Кричала я, вскочив с земли и метаясь между гигантских сосен, которых отродясь не было в больнице, в которой лежала. Я долго этим занималась, пока не вспомнила про зажигалку, в кармане, которой прикуривала серфенгистке на пляже.
-Конечно! – Воскликнула я. – Как же я забыла, я случайно сунула её в карман, когда мы беседовали с ней, разглядывая какой-то тупой модный журнал. (Признаться, с рождения я модные журналы не листала, но тогда за компанию после приступа каннибализма мне даже понравилось!)
Я усомнилась на мгновение, что она все еще там, что она вообще там, но потом подумала – а почему бы ей там не быть? Ведь так, сомневаясь, можно и в своем существовании усомниться. И вправду! Когда я полезла в карман коротких джинсовых шортов в обтяжку, то вытащила оттуда странную штуку, которую курящие называют «зажигалка» и с потерей которой связано множество страшных легенд.
-Я спалю тут все к [цензура]! – Воскликнула моя огненная струна души. Брана ликовала, когда я судорожно искала между сосен в тайге автомобиль, который подошел бы на роль бензиновой бомбы.
Его не нашла, зато заметила дым костра и согрелась – а то стала замерзать, да и ночь стояла странная – тихая вся такая – и вокруг ни зги не видно! А вдруг тут много белок? А вдруг в тайге есть военные засекреченные объекты где бело’к выводят в промышленном масштабе. Ну, есть там отдельные для жиров и углеводов, но белок-то – самое то!
Короче, пока я придумывала ловушку для белки, я тупо брела на огонь костерка. Свалилась под откос, летела вниз, расставив руки, вращаясь, как цветок на ветру – такая легкая, что на мгновение подумала, что все это происходит во сне. Я совсем не ушиблась, просто встала и побрела дальше – боли не было, а вот холод был, чувство, что ты одна одинешенька под этим холодными бесчувственными, но такими красивыми звездами. Меня согревала их красота. Я любовалась верхушками деревьев – вообще в жизни я мало бывала на природе, но когда попала в детдом после гибели родителей, стала много читать разную приключенческую литературу, чтобы отвлечься.
Так я познакомилась с Астрой и Джа-нэ. Тогда они были такими маленьким, но уже непонятными и даже сказала бы – загадочными – не стань так все быстро обыденным.
Я вспоминала фильм, где герой, попавший в номер, в котором царило зло – 1408 – сжег все и освободился. Я тоже так хотела Освободиться и уйти отсюда туда, где мне больше никогда не будет холодно и одиноко.
-Огонь, — шептала я, увязая в рыхлом снегу по самый пояс и снова выбираясь благодаря паранормально сильным рукам, — огонь скорее подойдет, когда пора Суда придет…
Я так хотела в пламени великом вся раствориться и сгореть!
Передо мной был лес, еще более густой, чем до этого, ветви переплетались уже на расстоянии пары метров над землей. Я и не думала, что у нас в Сибири такие непролазные чащи, да еще весной. Вообще я будто бы попала вдруг в сказку зимнего сна. Только ощущение были иным – вместо радости веселья, запахов подарков и счастливого Мороза, пусть и деда, все равно, — была Пустота. Кругом, куда ни глянь – везде одно и то же. Если вокруг все повторяется, можно представить себе, что ничего этого нет, и ничего не изменится. Это как бесконечная кирпичная стена перед тобой – тебе не перешагнуть, не обойти, один кирпичик может и красивый, но вся стена до дрожи в проклятых коленках – тебя раздавит просто так, одними глазами твоими. Она – Бесконечность. Тебе страшно её представлять.
Деревья были странные, красивые, я бы даже сказала. На них отдыхал поначалу мой взгляд, а затем я добрела и до костерка.
Тут никого не было, зато валялся перевернутый снегоход. И чья-то шапка лежала, со смайликом. К ней прицеплена бирка, на ней написано красным: «тебе подарок на новый год!»
Так и написано, с маленькой буквы. Про подарки нужно писать с большой!
Смайлик значит. Они повсюду – так решила я. Я чувствовала, что за мной следят. Они наблюдают и ждут подходящего времени, чтобы напасть. Я перекидывала ледяной пистолет из одной руки в другую и прислушивалась – пустота молчала. Я быстро, как можно быстрее стала делать из транспорта бомбу. Мелькнула мысль – можно уехать отсюда!
Но я её оставила незавершенной, даже додумывать не стала, я поняла – они именно этого и ждут, хотят, чтобы я клюнула на заботливо оставленный крючок. Я была одна. Не было Джа-нэ, не было Астры – я не слышала никого из них, значит я далеко. Сибирь – это очень далеко и очень одиноко по определению, недаром сюда отправляли каторжников на исправление в былые времена!
«Одиночество исправляет, да?», подумала я, засовывая рваную майку в бак снегохода. Я надеялась, что все полыхнет, я знала, что у меня получится.
-Выкуси это сука! – Сказала я горящим в темноте бесчисленным беличьим глазам и подожгла смоченный фитиль. И побежала. Но не от костра, а вокруг него! Я плясала и смеялась, кричала, я веселилась, как могла. Потом раздался взрыв – меня подняло и понесло.
-Лавина! – Закричала я. Горело все вокруг, горела я сама. – Лавина из огня, ура, ура!
Деревья горели и плавился снег, горели все птицы, которых и нет, горели леса города и дороги, и люди горели, и белки горели, горели, горели, горели!!!
Проснулась я у себя в палате, кругом меня ходил доктор – самка гоминида женского пола и неопределенного возраста – и ломала пальцы, разглядывая стены.
«Неужели обо мне печется?», с какой-то злостью подумала я, разглядывая все перед собой из-под прикрытый век. Наверняка она не заметила, что я очнулась.
-Ты хотела съесть меня! – Шепнула мне белка из-под половицы.
Я рассмеялась про себя горько.
-Съесть? Да не гони, я что – не человек, что ли, чтобы доедать то, что убью. Я тебя просто раскатаю по асфальту и так оставлю. Есть я что-нибудь другое буду!
В такие моменты я даже гордилась своей человеческой природой. В иные – ненавидела. Всегда назло – всегда верно. Белка исчезла, зато ко мне подошла эта самка. Она ощупала мою голову так, словно уже хотела везти меня к патологоанатому.
-Я живая [цензура]! – Сказала я, но не услышала своего голоса. – Что вам еще от меня нужно? – И снова ничего – но губы-то наверняка двигались!
«Жива, жива, жива…» — твердила я про себя, силясь сказать это вслух. Лицо горело – у меня наверняка была жуткая температура, сороковник, не меньше, но поднять руку и проверить я не могла. Самка поправила компресс и, открыв дверь, вышла.
-[цензура], — сказала по этому поводу я.
Потом пришел сон. В этот раз я запомнила момент его зачатия разумом своим.
-На все эти вопросы можно найти ответы! – Сказал телевизор, и его реклама пропищала: «выбери меня, выбери меня!»
-Ну конечно. – Ответила я. – Сейчас вот возьму и выберу.
Вытащив пистолет, я сделала телику контрольный выстрел в голову с пафосом, которого раньше в себе не замечала.
-Можно изучить его биографию и догадаться о многом! – Заявила картина на стене.
-Блять. – Пафосно заявила я.
-Но будет и та истина и его истиной! – Сказал ковер и щипнул меня за босую ногу. Оказывается, я разута, да и вообще – почти вся голая тут прогуливаюсь – по чужой квартире!
Но потом я вспомнила, что вся моя одежда сгорела в пожаре и в результате оказалась совсем голой, только вот стыдиться по этому поводу не хотелось. Было лень и жаль, всего того, что было раньше. Я на всякий случай сделала пару выстрелов в картину. Там был парусник, вдалеке в море рыбачили с лодки. Так красиво. А теперь вместо одного солнца висели над волнами две черные дыры.
-Горизонт событий близится. – Решила я и перезарядила на всякий случай обойму. Кобура была под мышкой. Больше на мне ничего не было – все сгорело. Я пощупала лоб. Я была в норме. В этот момент я отчетливо поняла, что сплю – это раз, нужно выбираться отсюда – это два, нужно обязательно забрать Птаху и уезжать из страны телом, ведь моя крыша уже уехала, а значит, придется догонять.
-Я уеду [цензура] отсюда! – Запредельно пафосно сказала я хихикающей под ковром белке и сделала в нем десять дырок, благо во сне патроны бесконечные будут.
Просыпаться не хотелось. Неужели у меня настолько хреновая жизнь?
Пойду, погуляю – решила я – глядишь, вылечусь к Пробуждению и смогу хотя бы на ноги встать, а то совсем раскисла.
-Ктулху Фхтанг! – Заметил дырявый ковер.
-Молчи креветка! – Презрительно заметила я.
Я шла по коридору, разглядывая стены с картинами, тут были в основном черные квадраты круги ромбы октаэдры сфероиды вращения и галоперилоиды сжатия и давления. И все как на подбор черные, у каждого внизу табличка – руками не трогать, окурками не тыкать, под шедевр не мочиться!
Этажом ниже располагалась стеклянная клетка. В ней роботы лазерами резали живую корову, но она почему-то не умирала никак, а просто грустно смотрела в темноту и жевала несуществующую траву. Подпись внизу гласила, что это и есть знаменитая технологическая сингулярность. Я была в шоке. Пыталась расстрелять роботов, но клетка из стекла оказалась пуленепробиваемой, зато меня расстреляли робо-туррели – гатлинги на .50 калибре.
12.7 мм в живот разрывными – это жуть как больно, но это был мой сон, поэтому я разломала все турели и шла дальше. Становилось даже как-то легче от содеянного варварства!
Этажом ниже я попала в самый настоящий ад с чертями! Там была больница и все морды – как те, что приходили ко мне или чаще мимо меня эти недели!
-Нам никак не вытравить из тебя белку, но можно вытравить из белки тебя. Стреляй в голову – не промахнешься, хяхяхяхя! – Твердили жирные тролли в медицинских халатах. Они скакали с уровня поликлиники на уровень и грызли пришедших туда больных. Я была в ужасе, я видела истинную суть больниц.
-Бежать, только бежать! И никогда не возвращаться!
Когда я выбегала из здания, мельком заметила санитаров грызших горло детям из детского отделения. Почему-то подумалось, что это очень по-американски. То есть – это очень Американское Кино.
-Пшш… — Шелестел ветер в кронах тополей. Между утыканной нивами автостоянкой и корпусом больницы шмаляли голодные волки в погонах.
-Тиха украинская ночь. – Решила я. И на всякий пожарный спрятала руки с оружием за спину. Я поежилась – босые ноги ступали по тонкому снегу.
-Я во сне, не замерзну, вперед!
И побежала. Ой, как я бежала! Словно за мной по пятам несся огромный медвед-муравейник, или даже термитник-муравъед! С ходу запрыгнув на крышу здания, я уперлась лицом в рекламу «бальниц».
Там было написано:
«БАЛЬНИЦА! Всем рады, за деньги научим танцевать в белой одежде! БАЛЬНИЦА!»
И нарисована балерина, делающая ну это, как его там…
Пируэт?
Я спрыгнула с крыши и обошла здание кругом. Это оказался детский сад – по ту сторону зимовья открывался превосходный вид на детскую площадку. Там были слоники писающиеся и хмурые эмо-лоси, страусы-эмо, уткнувшиеся в розовый песок и подошедшие к ним сзади толстобрюхие гопы-бегемоты и волки-гопы и еще какие-то зоогопы и все с расстегнутыми ширинками, некоторые даже штаны снимали уже, готовясь к… веселым дворовым играм…
Я аж прослезилась – вот оно ДЕТСТЪВО!
Детей не было, но остались следы замерзшей крови на ледяном металле. Как мило!
Меня схватила за руку мохнатое нечто и поволокло за собой. А за мной бежали два маленьких создания. Еще до того, как попасть в норку и пробежав под землей выйти через лес к сараю (ферме?) я вникла в происходящее и рассмотрела живность – это были хомячки.
Правда, когда мы оказались на месте от двух малышей остался только один. Мама хомячиха огляделась кругом и, вздохнув, повела нс дальше. Наверное, она согласна была на меня вместо своего детеныша, я не возражала. Просто уставать уже начала и думала – а не проснуться ли мне?
А потом из-за угла «гуляющей» походкой вышли два милейших котенка и мы стали на гоп-стоп.
Хомячиха стала их умолять пропустить их, но ей велели заткнуться. Холодало.
-Котята высшие создания! – Сказал мне пушистый комочек беленький. Такой милый! Я просто каваилась всем телом, глядя на него. И терла бедрами голыми друг об дружку. Еще и холодно становилось. А можно замерзнуть во сне насмерть? Я попробую.
-В-вы слишком м-мелкие… ч-чтоб-бы быть в-высшими… — Ответила я им, пытаясь, дрожь унять, отнюдь не из-за страха. Но они все поняли по-своему конечно. Серенький котенок улыбнулся чеширом и, отступив на пару шагов, прыгнул на маленького хомячка, в воздухе просвистели когти.
-Ня-смерть! – Сказал беленький и вытянувшись по стойке, отдал приветствие, в то время как его собрат заживо пожирал хомячка. Я сглотнула слюню – давно не кушал мой животик, еще и поэтому так холодно мне! Когти у беленького были выпущены. Такие острые!
-Видала? – Зло спросил мне беленький. Серенький все никак не мог насытиться. Хомячиха рыдала. Взяв себя наконец в руки, она уняла, укротила любовь к сыну и подчинила её своему страху и хомячьей необходимости.
-Пошли отсюда, — потянула меня за рукав хомячиха, — они Нацисты…
-Банг! Банг! – Сказал мой пистолет и котята улетели с запломбированными мордочками. Я еще подумала: «а почему они не взорвались?» Брызги! По идее они должны были лопнуть, ведь так? Я даже расстроилась слегка, что пропустила такое зрелище. Зато сказала громко хомячихе:
-Они теперь дохлые нацисты!
И хомячиха сглотнув и дернув носом, грустно повела меня к себе домой. Милая сказка, подумала я, идя следом за ней и вовсю чихая. Я простыла, потому что перевозбудилась или перевозбудилась и вся горю, потому что простыла? Этот вопрос никак не давал мне покоя, я так и так вертела его перед собой, переставляя покрытые гусиной кожей загорелые ноги ватными валенками на ходулях. Соски моих грудей торчали как после случки, вообще я выглядела наверняка полной дурой, голая и с пистолетом. Но вспомнив, что сделала доброе дело, воспаряла духом и шла дальше уже с высоко поднятой головой.
Когда мы залезли в нору и папа хомяк меня обнюхал и облапал, мне предложили хомячьей еды, но пришлось отказаться. Это была не сказка, где угощают чаем с пирожными животные людей. Нда…
Чего я только не насмотрелась у пролетариев хомячного толка. Но венцом стал их семейный обед! Я так ждала, когда же меня покормят. И оказалось… что главным блюдом… будет их последний ребенок.
Я тут же вспомнила – ну все верно! Хомячки, когда им не хватает белка, съедают свое потомство!
-Банг! Банг! – Сказал мой пистолет. Я с жалостью смотрела на привязанного к столу крохотного хомяченка.
-Я не смогу о тебе заботиться мальчик! – Сказала я ему. – Ведь этот сон скоро прервется.
-Банг.
Я почувствовала, что сзади меня есть кто-то еще и он навеселе! Я резко оглянулась. Белочка хихикнула.
-Только не это! – Взмолилась богу я.
Белочка спросила, хитро щуря глазки:
-Ну как тебе все это? Может добавить мертвой краски?
-Я в шоке. Пойду, умоюсь. А ты исчезни! Или я твоей кровушкой умоюсь счас же!
Солнце ударило мне в глаза и стало больно сразу. Но когда они привыкли – я поняла, что что-то изменилось. Я подняла руки и посмотрела на них.
-Вух. Я снова сплю?
Приподнявшись, села на кровати и огляделась, насвистывая что-то из Рамштайна. Заметила кобуру в тумбочке и ухмыльнулась.
«Мне легче!», подумала я.
Вошедшая в этот момент женщина в белом халате бросила капельницу и выбежала из комнаты.